Пресса

"Раб Аллаха Басаев его превосходительству Путину..."

Москва, РФ ( по информации МК), | 02:20мск, 11 сентября 2004|.

Когда начался захват, первое время никто вообще ничего не понимал. Поначалу были иллюзии, что возможно повторение сценария 'Норд-Оста': снабжать заложников водой и едой, отправлять парламентеров и тележурналистов. Но уже первые шаги боевиков показали: 'мягкого' варианта не будет.

После того как их снабдили средствами связи, они передали: не включите воду - через десять минут двое заложников будут убиты. Не включили. Террористы убили двоих детей и выбросили тела.

"Не включите свет - снова убьем двоих!" Не включили. Через десять минут - еще два трупа. (Накануне третьего дня осады, поздно вечером, боевиков предупредили: "Объявлено штормовое предупреждение. Возможно самопроизвольное отключение света". - "Держите провода руками, - ответил главарь. - Иначе каждые 10 минут будем убивать по два заложника. И так - всю ночь".) Тут уже все поняли: ничего подобного Россия прежде не знала...

Первый день прошел, по сути, впустую. В дзасоховском штабе царила неразбериха. Боевики требовали на переговоры кого-то из федеральных министров, но ехать никто не решался. (Заместитель генпрокурора Сергей Фридинский и полпред в ЮФО Владимир Яковлев приехали в штаб 2 сентября в обед.)

Только с появлением в штабе руководителей ФСБ начало что-то делаться. По сути, именно они приняли на себя все руководство. (И - добавлю - если бы не они, все могло кончиться еще страшнее.)

Уже вечером были составлены списки заложников. С высокой долей вероятности стало понятно их количество - тысяча с небольшим. (Потом выяснится точно: 1024.)

В срочном порядке в Беслан вызвали бывшего вице-спикера Госдумы и президента 'Славнефти' Михаила Гуцериева (ныне - президента компании 'Руснефть'), обладающего большим опытом ведения переговоров с боевиками и вообще серьезным авторитетом на Кавказе.

Рано утром 2 сентября Гуцериев позвонил боевикам по мобильному телефону. Все разговоры шли с включенным динамиком.

От имени террористов переговоры вел человек, назвавший себя "Шейху" (ударение на последнем слоге). Судя по произношению, он был славянином. По крайней мере, когда Гуцериев попытался заговорить с ним на ингушском, тот отрезал: "Говорите только по-русски". 
     "Кто вас уполномочил?" - спросил "Шейху" Гуцериева. 
     "Президент России и федеральное правительство. Я пришел спасти вас".
     "Спасти нас?" - засмеялся "Шейху".
     'Да, вас...' 

До этого "Шейху" требовал, чтобы на переговоры с ним пошли четыре человека: Дзасохов, Зязиков, Аслаханов и доктор Рошаль. Аслаханов и Рошаль прилетели в Беслан. Зязикова нигде не было. (Его безмятежным нашли только на второй день, в московском 'Президент-отеле'.)

Дзасохов все время находился в штабе, однако в переговоры вступать не решался. Он боялся даже взять телефонную трубку. Тогда "Шейху" позвонил Рошаль: "Я готов сейчас прийти к вам, вместе с водой и медикаментами". 

"Если ты подойдешь ближе чем на 30 метров, - ответил террорист, - получишь пулю".

Сам по себе Рошаль был им не нужен. Они хотели заполучить всех сразу, чтобы казнить на месте. К каждому у них был свой счет. Дзасохова, Аслаханова и Зязикова они считали отступниками и предателями. Рошалю не могли простить того, что в "Норд-Осте" тот передавал всю информацию спецслужбам и не стесняясь признавался в этом перед телекамерами.

Дзасохов притащил в штаб кого-то из духовных лидеров мусульман, но 'Шейху' говорить с ним не стал, бросил трубку. "Если мне позвонит кто-то еще, кроме тебя, - заявил он Гуцериеву, - я убью десять новых заложников".

Никакие посулы и уговоры на "Шейху" не действовали. Ему предлагали обменять детей на арестованных после ингушских событий людей (31 боевика), но он лишь смеялся в ответ: "Вы не понимаете! Мы пришли не торговаться и договариваться. Либо мы добьемся своего, либо умрем вместе с детьми".

- "Какие ваши условия?" - "Мы передадим их письменно". - "Кому? Может быть, Аушеву?" - "Аушев?.. Пусть идет. Мы гарантируем ему жизнь".

Спешно вызванный из Москвы генерал Аушев пошел на переговоры. Никакой техники или оружия брать с собой он не стал (хотя его обыскивать и не стали: верили на слово). Боевики отдали Аушеву письмо. В переговоры они не вступали. Через полчаса после этого были освобождены грудные дети - самому Аушеву их не отдали, чтобы не создалось впечатление, будто тот в чем-то их убедил.

Текст письма был сразу же доложен президенту. Прямую связь с Путиным держал Дзасохов (он звонил ему в среднем каждые три часа). Оно было адресовано "Его превосходительству президенту Путину". Подписал письмо "Раб Аллаха Шамиль Басаев". 

Документ содержал пять условий, при выполнении которых заложники получат свободу:
     а) Путин должен подписать указ о прекращении войны в Чечне;
     б) вывести оттуда войска;
     в) Чечня как самостоятельное государство входит в СНГ;
     г) Чечня остается в рублевой зоне;
     д) в Чечню и на Северный Кавказ вводятся миротворческие силы СНГ.

Отныне план боевиков стал ясен окончательно. Они рассчитали все четко. Без воды и еды уже на четвертые-пятые сутки дети начали бы умирать. Идти на штурм спецназ не мог: рядом со школой собрался весь город. 

Обезумевшие люди готовы были растерзать каждого, кто ринется на штурм. У многих было оружие. Стихийно формировались отряды самообороны. Подкрепление привел и президент Южной Осетии Эдуард Кокойты.

(Впрочем, руководство ФСБ и без того не хотело штурма. Первый замдиректора Владимир Проничев, руководивший до этого спецоперацией в "Норд-Осте", с самого начала категорически возражал против любого силового сценария. Планов захвата школы ФСБ не разрабатывала в принципе.)

Сильнее всего на людей действовало то, что боевики не пропускали в здание ни воду, ни еду. Наверное, если бы не это обстоятельство, родственники вели бы себя гораздо спокойнее. Но, видя, как жадно, задыхаясь пьют воду освобожденные дети, толпа заходилась в неистовстве.

В таких условиях уже в ближайшие дни президент оказался бы перед страшным выбором: либо принять условия террористов. Либо - обречь детей на верную смерть.

И то и другое было для него неприемлемо, но третьего выхода, увы, не существовало. Правда, некоторые члены штаба предлагали подписать фальшивый указ, но это предложение завернули с ходу. Было очевидно, что террористы не удовлетворятся одной только бумагой и потребуют объявить указ по всем каналам телевидения. После этого обратного пути уже не было бы.

Тогда возникла другая идея - привлечь к переговорам Масхадова. Дзасохов и Аушев по телефону нашли Закаева. Тот пообещал доложить Масхадову и сообщить его условия. Перезвонил поздно ночью. "Масхадов готов связаться с людьми. Нужна гарантия, что вы не будете пеленговать разговор и не повторите дудаевский сценарий". Решение вопроса отложили до утра.

На третий день Гуцериев убедил "Шейху" отдать тела погибших. К тому времени в здании находился уже 21 труп. Это были те заложники, которых бандиты убили в доказательство серьезности своих намерений, и родители, погибшие в первые же минуты на общешкольной линейке.

(У одного из отцов оказался с собой пистолет. Когда начался захват, он успел застрелить боевика, но тут же был убит.) Кроме того, еще двух шахидок (изначально их было четыре) террористы расстреляли сами. Женщины отказались воевать с детьми. До начала 'операции' им говорилось, что захватывать предстоит какой-то военный объект.

"Хорошо, - ответил "Шейху", - пусть к школе, по левому борту, подойдет грузовик с четырьмя сотрудниками МЧС в форме. Двое - в кабине. Двое - в кузове. И никаких фокусов".

Спасатели пошли в школу. Они старались держаться как можно спокойнее, хотя понятно было, что творилось у них на душе.

В 13.05 раздался первый взрыв...

Уже потом выяснится, что взорвалась мина, прикрепленная под потолком на скотче. От жары и духоты пленка порвалась, и смертоносный заряд рухнул на пол.

Вслед за первым - громыхнул и второй взрыв. Это уже боевики, решив, что спецназ идет на штурм, сами привели в действие мину. Взрывной волной вынесло все окна и двери.

Окровавленные, обессиленные дети принялись разбегаться в разные стороны.

Вопреки официальной версии, террористы по ним не стреляли. Все, кто погиб у здания, - попали под перекрестный огонь, потому что, услышав взрывы, осетинские ополченцы открыли шквальный огонь. Боевики начали отстреливаться в ответ.

Вокруг школы царила страшная неразбериха. Толпа бесчинствовала. У омоновцев пытались отбирать автоматы. Пробовали ворваться даже в штаб. Двух людей, заподозренных в связи с террористами, разорвали на месте. "Я политический труп! - вопил, бегая по штабу, Дзасохов. - Теперь мне - конец!" (Даже в такие минуты он думал в первую очередь о себе.)